Войти
Регистрация
Минчанин прожил три дня в Припяти, ночуя в заброшенной квартире.
Преуспевающий айтишник из Минска Артем мог бы позволить себе слетать в отпуск на Филиппины или Гоа, но отправился в чернобыльскую зону отчуждения. Поселился на несколько дней в заброшенной припятской квартире, пил отфильтрованную речную воду, гулял по крышам, любуясь закатом и подсветкой нового купола ЧАЭС.
«Спрашиваете, что я там забыл, зачем мне все это? А что влечет альпинистов в горы, дайверов на дно моря? — отвечает вопросом на вопрос 26-летний Артем. — Я не устоял перед притяжением зоны».
— Пока не стал активно работать, в Беларуси я облазил все, что можно. Ракетные шахты, бункеры времен холодной войны, заброшенные заводы, прошел всю подземную Немигу. В Припять тянуло давно… Этой осенью с другом решили: пора. Не подумайте, что я один из тех, кто переиграл в «Сталкера» и имеет представление о зоне только по компьютерной игре. Темой интересуюсь давно. В свое время сильное и тягостное впечатление на меня произвела документалка, снятая в первые месяцы после трагедии. Запал в душу фильм «Хроника трудных недель».
Попасть в зону сегодня можно вполне легально. Только из Минска в Чернобыль и Припять возят несколько фирм. Официальные экскурсии там проводят по определенным маршрутам, от которых нельзя отклоняться. Хочешь, например, зайти в жилой дом — тебе не позволят. Ну что за интерес шастать по исхоженным местам, фотографиями которых завален весь интернет? Мы хотели увидеть другую зону, не туристическую.
Полазив по сайтам и социальным сетям, мы нашли проводника. Он согласился доставить нас в Припять, минуя патрули милиции, поселить там в квартире и показать разные места. Хорошо осознавали, что такая вылазка нелегальна. Перейдя за колючую проволоку, мы автоматически становились нарушителями закона.
Какая ответственность нам грозила? Незаконное проникновение в зону отчуждения в Украине считается административным правонарушением и наказывается штрафом в 400 гривен. Белорусов могут оштрафовать на 680 гривен — за нарушение правил пребывания в Украине. На наши деньги это что-то около 520 тыс. Но если выносишь с собой металл — это уже уголовная статья, можно и срок получить. Кстати, металл в зоне все еще пилят и лес вовсю рубят. Позже мы в этом сами убедились.
Попасть в зону сегодня можно вполне легально. Только из Минска в Чернобыль и Припять возят несколько фирм. Официальные экскурсии там проводят по определенным маршрутам, от которых нельзя отклоняться. Хочешь, например, зайти в жилой дом — тебе не позволят. Ну что за интерес шастать по исхоженным местам, фотографиями которых завален весь интернет? Мы хотели увидеть другую зону, не туристическую.
Полазив по сайтам и социальным сетям, мы нашли проводника. Он согласился доставить нас в Припять, минуя патрули милиции, поселить там в квартире и показать разные места. Хорошо осознавали, что такая вылазка нелегальна. Перейдя за колючую проволоку, мы автоматически становились нарушителями закона.
Какая ответственность нам грозила? Незаконное проникновение в зону отчуждения в Украине считается административным правонарушением и наказывается штрафом в 400 гривен. Белорусов могут оштрафовать на 680 гривен — за нарушение правил пребывания в Украине. На наши деньги это что-то около 520 тыс. Но если выносишь с собой металл — это уже уголовная статья, можно и срок получить. Кстати, металл в зоне все еще пилят и лес вовсю рубят. Позже мы в этом сами убедились.
Договорившись обо всем с проводником, мы купили билеты на поезд до Киева. Конечно, отправляясь в Украину, я сделал глупость, одевшись как на войну. На мне были парка бундесвера, камуфляжные штаны, в рюкзаке — сапоги химзащиты, термобелье, горелка, спальник, система фильтрации воды. Пограничники долго допытывались, куда я еду и зачем.
Из Киева на маршрутке добрались до поселка Иванков. Когда стемнело, вместе с проводником сели в такси и доехали до одной полузаброшенной деревеньки на границе 30-километровой зоны отчуждения. Там ночью и перешли через колючую проволоку.
Наш проводник — мужик, фанатично преданный зоне и знающий о ней почти все. Он водил туристов в Чернобыль раз 50 и хорошо ориентируется, где пройти можно, а где рисковать не стоит. На милицию у него чуйка. Проникли мы осторожно и оставались незамеченными на протяжении всего пятидневного похода. А вот одному моему знакомому, с которым мы планировали встретиться в Припяти, не повезло. Он решил идти в одиночку и пересекал границу в 15 километрах от нас. Пройдя «колючку», он вышел на дорогу, где к нему подъехала патрульная машина. Парня выследили, оштрафовали и выпроводили из зоны.
Первые часа два мы продирались через какое-то болото, где мне фатально не повезло: потерял спальник. Кинулись искать, но где там. Только вымотались и потратили еще часа полтора. Что делать? Костры разводить нельзя (загрязненная зона все-таки), а ночью передавали заморозки. Первая мысль — вернуться назад. А потом махнул рукой: да ну его к черту! Я не новичок в походах, бывали ситуации и опаснее.
Продвигаясь дальше, мы видели штабеля спиленных стволов у дорог. Легально это делается или нет, не знаю. Проводник рассказывал, что в зоне официально работают вахтовики-лесорубы. Наверное, в такой заготовке нет ничего плохого, если ее контролировать и проверять продукцию на радиацию. Другое дело — черные «металлисты», сборщики ягод, грибов, яблок. Они все еще не перевелись и встречались нашему проводнику не раз.
Пройдя в первую ночь километров 12, мы отсыпались в заброшенной деревне. У нашего проводника там оборудована ночлежка — матрасы, какая-то мебель. Был страшный дубак — натянул две куртки, двое штанов. Днем отогревался чаем, наяривал тушенку с гречкой.
Местное зернохранилище оказалось копией одной из локаций в «Сталкере»
То и дело я спрашивал у проводника, когда же начнется радиация. В первый день наш дозиметр не фиксировал превышений фона. 0,12, 0,15, 0,2 микрозиверта в час — не больше, чем в Минске. Фразу «Вот теперь включай свой дозиметр» наш провожатый произнес только ночью, когда мы приблизились к печально известному Рыжему лесу, принявшему на себя наибольшую долю выбросов радиоактивной пыли. Во время дезактивации лес ликвидировали, а на его месте высадили новые деревья. И все же захороненные в земле стволы продолжают прилично фонить.
4, 6, 8 микрозивертов в час — фон повышался с каждым шагом, поторапливая нас. Известное дело: физически радиацию никак не чувствуешь, и от этого немного не по себе. Выйдя из леса, дальше шли по прямой дороге к заводу «Юпитер».
К тому времени у нас заканчивались запасы воды. Пустые баклажки наполнили на заводе, где проводник показал затопленный грунтовыми водами кабельный коллектор. Уже добравшись до квартиры, воду отфильтровали, прокипятили на портативной горелке. Пить можно.
В ту ночь со мной приключилась еще одна неприятность, по своей фатальности сравнимая с потерей спальника. Когда мы уже были в Припяти, на моих натертых берцами ступнях взорвались мозоли. Боль нестерпимая. Хорошо, что до квартиры оставалось ковылять пару километров.
Из Киева на маршрутке добрались до поселка Иванков. Когда стемнело, вместе с проводником сели в такси и доехали до одной полузаброшенной деревеньки на границе 30-километровой зоны отчуждения. Там ночью и перешли через колючую проволоку.
Наш проводник — мужик, фанатично преданный зоне и знающий о ней почти все. Он водил туристов в Чернобыль раз 50 и хорошо ориентируется, где пройти можно, а где рисковать не стоит. На милицию у него чуйка. Проникли мы осторожно и оставались незамеченными на протяжении всего пятидневного похода. А вот одному моему знакомому, с которым мы планировали встретиться в Припяти, не повезло. Он решил идти в одиночку и пересекал границу в 15 километрах от нас. Пройдя «колючку», он вышел на дорогу, где к нему подъехала патрульная машина. Парня выследили, оштрафовали и выпроводили из зоны.
Первые часа два мы продирались через какое-то болото, где мне фатально не повезло: потерял спальник. Кинулись искать, но где там. Только вымотались и потратили еще часа полтора. Что делать? Костры разводить нельзя (загрязненная зона все-таки), а ночью передавали заморозки. Первая мысль — вернуться назад. А потом махнул рукой: да ну его к черту! Я не новичок в походах, бывали ситуации и опаснее.
Продвигаясь дальше, мы видели штабеля спиленных стволов у дорог. Легально это делается или нет, не знаю. Проводник рассказывал, что в зоне официально работают вахтовики-лесорубы. Наверное, в такой заготовке нет ничего плохого, если ее контролировать и проверять продукцию на радиацию. Другое дело — черные «металлисты», сборщики ягод, грибов, яблок. Они все еще не перевелись и встречались нашему проводнику не раз.
Пройдя в первую ночь километров 12, мы отсыпались в заброшенной деревне. У нашего проводника там оборудована ночлежка — матрасы, какая-то мебель. Был страшный дубак — натянул две куртки, двое штанов. Днем отогревался чаем, наяривал тушенку с гречкой.
Местное зернохранилище оказалось копией одной из локаций в «Сталкере»
То и дело я спрашивал у проводника, когда же начнется радиация. В первый день наш дозиметр не фиксировал превышений фона. 0,12, 0,15, 0,2 микрозиверта в час — не больше, чем в Минске. Фразу «Вот теперь включай свой дозиметр» наш провожатый произнес только ночью, когда мы приблизились к печально известному Рыжему лесу, принявшему на себя наибольшую долю выбросов радиоактивной пыли. Во время дезактивации лес ликвидировали, а на его месте высадили новые деревья. И все же захороненные в земле стволы продолжают прилично фонить.
4, 6, 8 микрозивертов в час — фон повышался с каждым шагом, поторапливая нас. Известное дело: физически радиацию никак не чувствуешь, и от этого немного не по себе. Выйдя из леса, дальше шли по прямой дороге к заводу «Юпитер».
К тому времени у нас заканчивались запасы воды. Пустые баклажки наполнили на заводе, где проводник показал затопленный грунтовыми водами кабельный коллектор. Уже добравшись до квартиры, воду отфильтровали, прокипятили на портативной горелке. Пить можно.
В ту ночь со мной приключилась еще одна неприятность, по своей фатальности сравнимая с потерей спальника. Когда мы уже были в Припяти, на моих натертых берцами ступнях взорвались мозоли. Боль нестерпимая. Хорошо, что до квартиры оставалось ковылять пару километров.
У каждого проводника в Припяти есть одна или несколько квартир для заселения туристов. Как выглядит это жилище? Там не течет потолок, есть двери и целые стекла хотя бы в одной из комнат, стоят кровати с матрасами, шкафы, тумбочки — минимальный набор мебели. Обои, как правило, подклеены и не свисают со стен. Во всем городе, наверное, около сотни таких квартир. Если милиция обнаруживает перевалочную базу, квартира включается в маршрут патрулей. Потому проводники вынуждены время от времени искать новые места для ночевок. Сталкерские квартиры тщательно оберегаются: с наступлением сумерек окна завешиваются черными пакетами, чтобы свет от свечей и фонариков не пробивался наружу, выдавая тем самым присутствие людей.
Заселившись, мы поднялись на крышу, откуда открывался впечатляющий вид на ЧАЭС и новое укрытие четвертого энергоблока.
Ночевать в заброшенной многоэтажке, конечно, та еще жуть. По всему дому скрипят и ухают двери, форточки, что-то гремит в лифтовой шахте. Впрочем, мы быстро привыкли к этим звукам. Главное — понять, что Припять — просто оставленный людьми город, место с трагической судьбой. Никакой мистики и чертовщины здесь быть не может.
За три десятка лет без людей город почти растворился в лесу. Идешь по узкой асфальтированной дорожке — а это на самом деле бывший проспект. Вдруг смотришь: как-то не в тему возник железобетонный фонарь среди деревьев. Шагнешь в сторону — из зарослей внезапно выступает подъезд серой многоэтажки.
От местного футбольного стадиона остались трибуны, осветительные мачты, беговая дорожка. Там, где когда-то гоняли мяч, растет лес высотой с девятиэтажный дом.
Так выглядит причал на набережной, где швартовались пассажирские теплоходы.
— Припять — это не просто пустой город. Это памятник крупнейшей техногенной катастрофе в истории. Природа берет свое, но больший ущерб по-прежнему наносят люди, — рассуждает Артем. — С годами исчезает не только металлолом, но и что-то духовное. Этой весной произошел циничный случай. Какие-то малолетки проникли в город с баллончиками и закрасили своей мазней трогательную надпись на стене «Прости меня, мой дом родной». Она была дорога как память для всех переселенцев.
Заселившись, мы поднялись на крышу, откуда открывался впечатляющий вид на ЧАЭС и новое укрытие четвертого энергоблока.
Ночевать в заброшенной многоэтажке, конечно, та еще жуть. По всему дому скрипят и ухают двери, форточки, что-то гремит в лифтовой шахте. Впрочем, мы быстро привыкли к этим звукам. Главное — понять, что Припять — просто оставленный людьми город, место с трагической судьбой. Никакой мистики и чертовщины здесь быть не может.
За три десятка лет без людей город почти растворился в лесу. Идешь по узкой асфальтированной дорожке — а это на самом деле бывший проспект. Вдруг смотришь: как-то не в тему возник железобетонный фонарь среди деревьев. Шагнешь в сторону — из зарослей внезапно выступает подъезд серой многоэтажки.
От местного футбольного стадиона остались трибуны, осветительные мачты, беговая дорожка. Там, где когда-то гоняли мяч, растет лес высотой с девятиэтажный дом.
Так выглядит причал на набережной, где швартовались пассажирские теплоходы.
— Припять — это не просто пустой город. Это памятник крупнейшей техногенной катастрофе в истории. Природа берет свое, но больший ущерб по-прежнему наносят люди, — рассуждает Артем. — С годами исчезает не только металлолом, но и что-то духовное. Этой весной произошел циничный случай. Какие-то малолетки проникли в город с баллончиками и закрасили своей мазней трогательную надпись на стене «Прости меня, мой дом родной». Она была дорога как память для всех переселенцев.
В городском парке аттракционов продолжают ржаветь машинки «автодрома» и колесо обозрения. Это место считается не самым безопасным. В 1986 году на площадку неподалеку садились вертолеты, которые сбрасывали свинец в дымящееся жерло реактора.
Дозиметр вселяет ложное чувство безопасности, показывая всего 0,62—0,72 микрозиверта в час. Норма превышена примерно в 3—3,5 раза.
Мох, известный своей способностью накапливать радиацию, дает уже 2 микрозиверта в час — десятикратное превышение нормы.
— Перед походом я думал, что в Припяти мне будет не по себе. Воображение рисовало мрачные картины города-призрака. На самом же деле я никогда прежде не чувствовал себя так спокойно, как здесь. Никаких телефонных звонков, никакого интернета, никаких техногенных звуков. Чистый воздух, яркие звезды и торжество природы над цивилизацией. Было время остаться наедине с собой и поразмыслить о разном.
Дозиметр вселяет ложное чувство безопасности, показывая всего 0,62—0,72 микрозиверта в час. Норма превышена примерно в 3—3,5 раза.
Мох, известный своей способностью накапливать радиацию, дает уже 2 микрозиверта в час — десятикратное превышение нормы.
— Перед походом я думал, что в Припяти мне будет не по себе. Воображение рисовало мрачные картины города-призрака. На самом же деле я никогда прежде не чувствовал себя так спокойно, как здесь. Никаких телефонных звонков, никакого интернета, никаких техногенных звуков. Чистый воздух, яркие звезды и торжество природы над цивилизацией. Было время остаться наедине с собой и поразмыслить о разном.
За время пребывания в городе минчане повстречали только двух людей. Это были еще один проводник и сопровождаемый им 46-летний украинский турист.
— Мы услышали их голоса, когда зашли в 16-этажку, — вспоминает Артем. — Некоторое время затаились и наблюдали: а вдруг милиция. Потом познакомились и разговорились. Оказалось, они шли до Припяти не два дня, как мы, а четыре.
Одним из самых грязных объектов во всей Припяти считается медсанчасть №126. Вернее, небольшой ее подвал. В первые дни после аварии в медсанчасть привозили пожарных, получивших смертельные дозы облучения. Их одежду, буквально светившуюся радиацией, сбрасывали в подвал. Среди исследователей Припяти время от времени находятся отчаянные парни, рискующие спуститься туда. На первом этаже здания валяются их белые защитные костюмы и перчатки.
— Там все еще лежат вещи ликвидаторов. Для идейных сталкеров это почти святое место. Спуститься в подвал, увидеть все своими глазами, поклониться подвигу людей, первыми принявших на себя удар радиации, — говорит Артем. — Я рисковать не стал. Наглотаешься радиоактивной пыли — и она будет долго отравлять тебя. От этой пыли не спасет обычный респиратор. Мне хватило дотронуться до подшлемника одного из пожарных. Дозиметр показал более 50 микрозивертов в час.
Артем вместе со своим другом и проводником провели в городе три дня. Дальше по плану была радиолокационная станция «Чернобыль-2» — гигантское сооружение из антенн в 9 километрах от ЧАЭС. Из-за мозолей, потери спальника и заморозков от продолжения похода пришлось отказаться.
— Я хотел отпустить друга с проводником дальше, а сам пошел бы сдаваться на КПП. В зоне не пропадешь. Всегда можно позвонить в милицию и сообщить, где находишься, выйти на дорогу и ждать, когда тебя заметят и задержат. Самое неприятное, что ждет в такой ситуации, — это всего лишь штраф и разговор с особистом в Чернобыле. А дальше — маршрутка, Киев, вокзал и поезд до Минска. Но друг решил не бросать меня. Проводник кому-то позвонил и сообщил, что утром нас подберет машина на окраине Рыжего леса.
Остатки наших продуктов проводник собрал в пакет и куда-то унес — сделал «закладку». Может, пригодится другим парням, которые будут жить здесь после нас.
Мы выдвинулись из Припяти ночью, чтобы пройти путь до назначенного места в темноте. Потом еще околачивались не меньше часа на опушке леса. Фон в том месте колебался от 4,5 до 9 микрозивертов в час. Послышался звук мотора. Мы не знали, кто это едет, побежали прятаться в лес. И там фон подскочил до 20 микрозивертов — стократное превышение нормы. Мы резко назад. Кто бы там ни ехал — пусть замечают, здоровье дороже.
Добрались до границы зоны быстро. Я так и не узнал, кто нас подвозил. Может, один из лесников. Проводники тем и хороши, что у них есть свои люди в зоне…
— Мы услышали их голоса, когда зашли в 16-этажку, — вспоминает Артем. — Некоторое время затаились и наблюдали: а вдруг милиция. Потом познакомились и разговорились. Оказалось, они шли до Припяти не два дня, как мы, а четыре.
Одним из самых грязных объектов во всей Припяти считается медсанчасть №126. Вернее, небольшой ее подвал. В первые дни после аварии в медсанчасть привозили пожарных, получивших смертельные дозы облучения. Их одежду, буквально светившуюся радиацией, сбрасывали в подвал. Среди исследователей Припяти время от времени находятся отчаянные парни, рискующие спуститься туда. На первом этаже здания валяются их белые защитные костюмы и перчатки.
— Там все еще лежат вещи ликвидаторов. Для идейных сталкеров это почти святое место. Спуститься в подвал, увидеть все своими глазами, поклониться подвигу людей, первыми принявших на себя удар радиации, — говорит Артем. — Я рисковать не стал. Наглотаешься радиоактивной пыли — и она будет долго отравлять тебя. От этой пыли не спасет обычный респиратор. Мне хватило дотронуться до подшлемника одного из пожарных. Дозиметр показал более 50 микрозивертов в час.
Артем вместе со своим другом и проводником провели в городе три дня. Дальше по плану была радиолокационная станция «Чернобыль-2» — гигантское сооружение из антенн в 9 километрах от ЧАЭС. Из-за мозолей, потери спальника и заморозков от продолжения похода пришлось отказаться.
— Я хотел отпустить друга с проводником дальше, а сам пошел бы сдаваться на КПП. В зоне не пропадешь. Всегда можно позвонить в милицию и сообщить, где находишься, выйти на дорогу и ждать, когда тебя заметят и задержат. Самое неприятное, что ждет в такой ситуации, — это всего лишь штраф и разговор с особистом в Чернобыле. А дальше — маршрутка, Киев, вокзал и поезд до Минска. Но друг решил не бросать меня. Проводник кому-то позвонил и сообщил, что утром нас подберет машина на окраине Рыжего леса.
Остатки наших продуктов проводник собрал в пакет и куда-то унес — сделал «закладку». Может, пригодится другим парням, которые будут жить здесь после нас.
Мы выдвинулись из Припяти ночью, чтобы пройти путь до назначенного места в темноте. Потом еще околачивались не меньше часа на опушке леса. Фон в том месте колебался от 4,5 до 9 микрозивертов в час. Послышался звук мотора. Мы не знали, кто это едет, побежали прятаться в лес. И там фон подскочил до 20 микрозивертов — стократное превышение нормы. Мы резко назад. Кто бы там ни ехал — пусть замечают, здоровье дороже.
Добрались до границы зоны быстро. Я так и не узнал, кто нас подвозил. Может, один из лесников. Проводники тем и хороши, что у них есть свои люди в зоне…
Спро́сите, не нахватался ли я радиации? Данные измерителя говорят о том, что по итогу я получил треть от того, что получают при прохождении флюорографии. Это не значит, что в зоне безопасно. С нами шел матерый сталкер, знающий фонящие места. Потому все завершилось относительно благополучно, не считая потерянного спальника и поврежденных мозолями ног. А в одиночку туда, пожалуй, лучше не соваться.
Вы хотите знать, пойду ли я в Припять еще раз? Вопрос давно решен. Зона — она такая, затягивает…
.png)
Український (UA).png)
Русский (RU)
.png)
English (ENG)
