У цій темі немає відповідей

[LENA_D]

Вспоминания Ликвидаторов.
Станция, станция! Есть различные толкования этого слова. Оно нас интриговало, будоражило воображение, будило страх и неизвестность. Как много стоит за этим понятием! Разрушенные судьбы, смерть и слёзы! Многие, как и я, до сих пор не понимают что это такое? Ничего нет, а люди гибнут. А такой могла оказаться и вся планета, взорвись ещё первый и второй реактор. И что бы этого не произошло, нас и пригнали сюда. Мы уже столько месяцев здесь, а никто из нас и в глаза не видел то, ради чего мы сюда прибыли. Нас интересовало, где находится наша будущая могилка? Как она хоть выглядит? Правда, по рассказам тех, кто уже побывал там, мы имели некоторое представление о том, что нас ждёт. Но впечатления от "повести печальной", были не радостные. Так истопник палатки, из прежнего набора, которого мы застали впервые дни после приезда, говорил:
- Не завидую я вам, ребята. Нас вот облучили, а чего и сколько - не говорят. Всем написали одинаково -25.
Сидит, весь такой загоревший, и это в декабре месяце, курит и сплёвывает зло.
- Бардак полный!
И это была правда! Впервые дни ВОВ, в 1941 году, власть проявила свою не состоятельность, народу полегла куча и в плен попала тьма! Также и здесь, народу уйма, а облучаются напрасно. Вместо того, чтобы работать, мы по лесам от начальства бегаем.
- Ну, а как оно, самочувствие? - спрашиваем мы.
- Впервые дни после станции были тошнота и рвота. У некоторых даже кровь шла.
А потом, вроде, ничего - оклемались.
К тому времени, когда пришёл приказ прогнать нас через станцию, я уже серьёзно болел. С ногами творилось что-то непонятное. Лежишь на кровати, а в коленях, будто граната взорвалась. Те ощущения помню до сих пор.
Помню и тот солнечный день, когда построили нашу роту на плацу и ещё раз объяснили нам всю важность задачи, стоящей перед полком. То есть ликвидацию аварии. После чего был задан вопрос, есть ли добровольцы, желающие проявить своё гражданское мужество и отправиться на работу, на станцию? Шаг вперёд сделали два или три человека. Я не был в их числе, но это ничего не изменило. Дальше произошло то, что и должно было произойти. Прозвучал приказ: - "Остальные, в добровольно-принудительном порядке грузятся в машины и вперёд"!
Ехали по просёлочной дороге. Впереди идущие машины поднимали такую пыль, что в двух метрах комара не видно было. А они были такие огромные, что цинковые вёдра прокусывали. В палатке, от этих истребителей, спасались только под одеялом. Мы сидели в респираторах и задыхались. Вся одежда была сплошь покрыта радиоактивной пылью, но кого это волновало? Разве заботятся о чистоте свиней, когда их везут на убой? Километров через десять, миновали колючую проволоку, ограждающую станцию по периметру и выехали на берег Припяти. Выгрузившись из машин, стали с любопытством разглядывать ландшафт. Впереди стоял железнодорожный мост, за ним располагались многочисленные строения атомного гиганта.


1. Главный корпус. 2. Объединенный вспомогательный корпус с химводоочисткой. 3.Склад химреагентов. 4. Административно-бытовой корпус. 5. Дизельно-генераторная станция. 6. Хранилище жидких и твёрдых отходов. 7. Азотно-кислородная станция. 8. Резервная котельная. 9. Склад свежего топлива.

Разрушенный блок бросился в глаза сразу. Он выделялся своей высокой трубой. Строящиеся пятый и шестой блоки, стояли слева от нас, а справа виднелся город Припять. Страха не было, присутствовало только ощущение опасности. Кто-то спустился к реке, кто-то присел на траву, как тут же послышалось предупреждение:
- Дезактивирована только тропа, кто испытывает недостаток облучения, может прилечь.
Мгновенно, все как по команде, выстроились в колонну, и только шум от хлопающих ресниц, долетал до ушей командиров.
А они, заботясь о нашем здоровье, по-отечески наставляли:
- Через мост нужно двигаться как можно быстрее, железо напиталось излучением и сейчас сильно фонит. Не набирайте лишние рентгены, скачками и вприпрыжку - вперёд!
И мы, как пьяное стадо козлов, бросились на штурм железнодорожного моста. Но так было только в первый день, дальше к этому относились спокойно. Через мост ходили как по бульвару. А чего опасаться? Мы в такой же радиоактивной зоне уже несколько месяцев, так что - хуже не будет!

1. Главный корпус. 2. Объединенный вспомогательный корпус с химводоочисткой. 3.Склад химреагентов. 4. Административно-бытовой корпус. 5. Дизельно-генераторная станция. 6. Хранилище жидких и твёрдых отходов. 7. Азотно-кислородная станция. 8. Резервная котельная. 9. Склад свежего топлива.

Разрушенный блок бросился в глаза сразу. Он выделялся своей высокой трубой. Строящиеся пятый и шестой блоки, стояли слева от нас, а справа виднелся город Припять. Страха не было, присутствовало только ощущение опасности. Кто-то спустился к реке, кто-то присел на траву, как тут же послышалось предупреждение:
- Дезактивирована только тропа, кто испытывает недостаток облучения, может прилечь.
Мгновенно, все как по команде, выстроились в колонну, и только шум от хлопающих ресниц, долетал до ушей командиров.
А они, заботясь о нашем здоровье, по-отечески наставляли:
- Через мост нужно двигаться как можно быстрее, железо напиталось излучением и сейчас сильно фонит. Не набирайте лишние рентгены, скачками и вприпрыжку - вперёд!
И мы, как пьяное стадо козлов, бросились на штурм железнодорожного моста. Но так было только в первый день, дальше к этому относились спокойно. Через мост ходили как по бульвару. А чего опасаться? Мы в такой же радиоактивной зоне уже несколько месяцев, так что - хуже не будет!
- Уже когда мы подъезжали к городу Припять, поразило небо, - вспоминает академик Легасов В.А. Багровое такое, точнее малиновое. Над станцией стояло зарево! Обычно атомная станция, с её трубами, представляет собой сооружение очень чистое, аккуратное, а тут вдруг как металлургический завод! Сразу стало видно, что руководство атомной станции и Минэнерго, какое там присутствовало, ведут себя противоречиво. Какие давать команды и поручения не знают. И только по инициативе А.Е Мешкова была дана команда приступить к расхолаживанию первого и второго блока. Ю.Е Щербина немедленно вызвал химические войска и вертолётные части. Начались облёты, осмотры внешнего состояния 4-го блока.
В первом же полёте было видно, что реактор полностью разрушен.

Верхняя плита, так называемая "Елена", герметизирующая реакторный отсек, находилась почти в строго вертикальном положении.
Из жерла реактора постоянно истекал такой белый, на несколько сот метров столб продуктов горения, видимо, графита. Но всех нас волновал один вопрос, работает реактор или нет? Поскольку это необходимо было быстро и точно установить, то предприняли попытку пробраться туда на бронетранспортёре.
На него были вмонтированы датчики, которые имеют каналы гамма измерений. Первое измерение нейтронным каналом показало, что существует мощное нейтронное излучение. Это могло означать, что реактор продолжает работать. Для того чтобы в этом разобраться, мне пришлось самому, на этом бронетранспортёре подойти к реактору. Путём радиохимических измерений, я быстро убедился, что реактор не работает и находится в критическом состоянии. В 4-м блоке было заложено около двух с половиной тысяч тонн графита, и эта масса горела и распространяла радиоактивность на большие территории. После консультации с Москвой было принято решение о забросе в кратер реактора большого количества поглотителей нейтронов. К счастью на складе оказалось не загрязнённым сорок тонн карбида бора, который и был заброшен в жерло при помощи вертолётов.
Вторая задача была стабилизировать температуру. Решили забросать в реактор максимальное количество железной дроби, на станции её было достаточно. Сбор различной информации и совокупность данных привела к решению сбросить в реактор и 2400 тонн свинца. С большим мастерством и высокой точностью эту операцию выполнили вертолётчики.
Выполнили, но как? Я привожу в пример, отрывок из воспоминаний одного из таких героев.
"Мы выложили сиденья свинцовыми листами. Из тонкого листового свинца вырезали нагрудные жилеты, но оказывается, от одних лучей они защищают, а от других - нет. Лица у всех стали красные, обожженные, не могли бриться. Летали с утра до ночи. Фантастического ничего не было, это сейчас мы герои, а тогда это была работа, тяжёлая работа. Сверху было видно разрушенное здание, груды обвалившегося хлама, и гигантское количество маленьких человеческих фигурок. Умирали роботы, а что уж говорить о людях? Задумываться мы стали года через три-четыре. Когда заболел один, второй... Кто-то умер...Сошёл с ума...Покончил собой... У меня за спиной Афган и Чернобыль, яркие ли это моменты в моей жизни? Не знаю. Может лучше, чтоб их не было"?

Вот они эти моменты! Один из могильников техники! А могильники живого мяса, разбросаны по стране. Бывает, что и похоронить участника ликвидации не на что. Ходят родственники повсюду и клянчат деньги на захоронение!
На другом берегу Припяти, нас уже ждали машины, которые прибыли туда накануне. Жалел ли я, что не оказался среди них? Хорошо ли, что моя машина сломалась по дороге? Не знаю. Всех водителей поселили в пятом, строящемся, блоке. Вот потому-то их и нет уже в живых. И весь период пребывания на станции они жили там. Там мы все и питались. Пищу привозили из части. В одном из помещений накрывали столы и мы обедали. Опять вспоминаю крестик. Уж не он ли уберёг меня от этой участи? Какие высшие силы, в тот момент, руководили моей судьбой? Опять же, загадка!
Привезли нас к административному корпусу и оставили стоять на улице, в ожидании кого куда направить, на какой участок работы. Было видно, каким ухоженным и чистым представлял собой участок территории станции раньше. Везде были клумбы, насаждения, а теперь всё залито бетоном - город будущего! Никогда прежде, я не видел бетонированную клумбу. Она производила определённый эффект. Мимо нас проезжали отечественные КРАЗы, вид их был тоже необычный. Вся кабина обшита свинцом, тяжёлые, неуклюжие, они двигались как в замедленном кино. Создавалось впечатление, что машину пытались превратить в фантастического монстра, чтобы она являлась во сне как пожиратель маленьких детей.
Меня и ещё человек пять отправили во второй блок. Не помню, что мы там делали, зато хорошо помню, как нас переодели в белую одежду и сказали, что прежняя наша форма будет уничтожена. Каково же было моё удивление, когда после работы, я опять облачился в свою солдатскую робу. Все сотрудники, приезжающие на станцию, переодевались и их одежда уничтожалась. После работы, надевали всё новое. В санитарном отсеке стояли целые мешки, забитые чистой одеждой. Мы даже подобрали себе подходящий наряд и отложили его отдельно, чтоб потом быстренько переодеться, предвкушая какое впечатление мы произведём на сослуживцев. Я даже нашёл себе галстук, но на нём в пору было повеситься. Солдат, по-прежнему, после работы, одевали в радиоактивную форму. А ведь в то время была уже создана санитарная служба по надзору за состоянием всего, что могло заражать окружающую среду. Они обязаны были следить, во что и как переодевают солдат. Но вместо этого, когда нас привезли обратно в часть, где просто отправили в баню, если можно её так назвать. Палатка, с протянутыми вовнутрь неё шлангами от АРСа. ЗИЛ-131 стоял рядом и грел воду. Вода была чуть тёплая, в апреле месяце, мы просто замерзали под ней. После чего, опять облачались в солдатскую форму, и к себе в палатку, пить чай. Так продолжалось все пять месяцев, что я там находился. В чём работали на станции, в том и ходили. Мы ведь мясо, а не штатные сотрудники, которых надо ценить, и заботится об их здоровье! Сейчас, когда одна из таких наблюдателей рассказывает, как много они делали для солдат, мне хочется сказать: -
"Мадам, вы глубоко не правы"! Но время прошло, мёртвых не вернёшь, пусть это останется на совести тех, кто за это отвечал.
А ответчиков было много. В одном из помещений станции, куда нас привели для дезактивации, мы просидели часов пять, ждали, когда подадут нужное оборудование. Просто сидели и бездельничали! Должен был подойти АРС, для дезактивации, машина для погрузки мусора, что-то ещё. А пока мы рассматривали чьи-то личные вещи, которые остались здесь, гадали, для чего предназначалось здание? Оно было заполнено каким-то электрооборудованием. Кто-то даже успел вздремнуть. Наконец, появился дозиметрист:
- Кто вас сюда направил? Где этот идиот? Помещение зашкаливает, в нём можно находиться полчаса. Вон отсюда!
Молоденький лейтенант скривился и ответил:
- Я не идиот, я выполнял приказ.
Позже, я узнал, что советские дозиметры были не точные, специалисты пользовались японскими аналогами. Они выдавали наиболее точную информацию о заражении объекта.
В один из дней, тоже самое произошло и внутри третьего блока. Нас спустили в какое-то нижнее помещение и предупредили:
- Пять минут и быстро назад!
Но там было темно, а нужно расчистить от грязи (так называли всё, что фонит) объект и доложить об этом лейтенанту. Но пока разобрались: Что? Где? Куда? Времени ушло немало. А что уж говорить о работе возле четвертого блока? Осколки попадались разные. Разве будешь замерять каждый, отдельно взятый кусочек? А там были фрагменты и по пятьдесят, и по семьдесят рентген. И вот после такой работы, никто и не думал переодевать солдат. Сполоснули в баньке тело, и будь здоров. Опять напяливай на себя радиоактивную робу. Повторюсь ещё раз: - "Несчастна та страна, которой нужны герои"! Благо, население страны позволяло плодить их повсеместно.
Но к тем, кто работал на верху третьего блока, отношение было другое. Сергей Кудрявцев, которого врачи не признают облучённым до сих пор, опять же по указанию сверху, (не рекомендуется признавать инвалидами ликвидаторов аварии на ЧАЭС) вспоминает:
"Подъехав к 3-ему энергоблоку атомной электростанции, нас высадили и завели внутрь. Там нас проконсультировали, что и как надо делать и куда идти, а также правила безопасности при нахождении на станции, хотя это всё мы уже знали, так как за 3 дня пребывания в школе, по 2 раза в день нам проводили лекции по правилам безопасности и поведения на станции. Далее нас повели наверх. На последнем этаже 3-го энергоблока находился штаб. Здесь находились мониторы, на которых была видна вся крыша и разрушенный 4-ый энергоблок, за ними сидели в основном офицеры. Так же там находились средства защиты - свинцовые трусы, свинцовые майки, прорезиненные жилеты, защитные очки, шлемы как у сварщиков, лепестки для дыхательных путей, резиновые сапоги. Нас построили, и перед нами выступил генерал, начальник штаба, с пламенной речью о долге, о верности Родине, о значимости коммунистической партии в работе по ликвидации аварии, о том, что даже техника (японские и немецкие роботы) не выдерживают, ломаются и что, вся надежда на нас ликвидаторов.

После речи нас разбили по парам. Мне пары не хватило, и меня поставили на контрольную точку. Выглядело это место, так, продолбленное отверстие в стене, далее лестница, ведущая к двери выхода на площадку крыши. По команде я выпускал ликвидаторов (выход на крышу делалось парами), а по окончания работы принимал их. Так же в мою задачу входило наведение дезактивирующего раствора в металлическую ванночку для обуви, в которую обязательно должны ступать по возвращению с крыши. Вскоре подоспела новая партия и меня заменили.

Какую дозу радиации я получил, никто не говорил, а измерительного прибора у меня не было. Следующим этапом был выход на крышу.

Меня поставили в паре с лейтенантом запаса из Нижнего Тагила.
Хоть он и имел высшее образование, но в данной ситуации был растерян, и постоянно переспрашивал меня, что делать. Тогда я взял на себя всю ответственность и сказал ему, чтобы он смотрел на меня и делал как я.
Нас подозвали к мониторам и стали объяснять нам нашу задачу по работе на крыше.
Вся крыша была разделена по зонам.

Почему-то все зоны имели женские имена. Где нам пришлось работать, я не помню. Нам объяснили, что выбежав на крышу, к месту поставленной задачи, мы должны как можно больше скинуть радиоактивных отходов вниз за одну минуту. Лейтенант должен был схватить лопату, а я лом. По истечению времени нас по громкой связи, установленной на крыше, оповестят, что пора возвращаться. Если же мы это не услышим, то для нас включат сирену, так же установленную на крыше. Получив задачу, мы пошли экипироваться в защиту. Без посторонней помощи одеться было невозможно, так как свинцовые трусы и майка были тяжёлыми и сковывали движение, так же сверху надевался прорезиненный плащ. На ноги резиновые сапоги, на голову шлем сварщика, на глаза, плотно прилегающие очки, на рот и нос лепесток, и перчатки. Надевалось всё это поверх военной формы. Так что в конечной экипировке я потяжелел килограмм 15-20.

Далее нас подвели к выходному люку там, где я недавно стоял. Перед выходом нам дали радиационные счётчики, в виде фломастера, и заставили их закрепить под защитой. Далее нас спросили, понятна ли нам поставленная перед нами задача, и есть ли вопросы. Мы сказали, что всё понятно и вопросов нет. Тогда нам дали старт. Когда мы выбежали на крышу, нам надо было ещё пробежать метров 150 до назначенного места. Прибыв к месту назначения, я схватил лом, а напарник лопату и мы начали, как бешенные я долбить, а напарник сбрасывать радиоактивный мусор с крыши. Сколько мы работали по времени, я не знаю, только вот голосовое предупреждение по громкой связи мы не слышали, а услышали только сирену, которая могла и мёртвого на ноги поставить. Мы бросили инструмент и побежали обратно. Спустившись вниз у нас, забрали счётчики и сказали, что мы работали 1 мин. 15 сек. и получили дозу облучения около 8 рентген. Нам приказали раздеться и отдыхать, готовится для второго выхода. Через некоторое время нас опять вызвали к мониторам, и вся процедура повторилась, только работать пришлось в другой зоне. На второй раз я не стал закреплять счётчик под свинец, а повесил на прорезиненный жилет снаружи. Когда мы прибежали обратно, то нам сказали, что мы работали на крыше 40 секунд, и получили дозу облучения около 13 рентген. Нам сказали, что мы свободны и можем идти переодеваться. Выйдя из зала, где находился штаб, мы спустились в низ. Там был душ. Мы зашли в первую комнату, где сняли с себя всю военную форму и нижнее бельё, нам дали мыло, мочалки и мы зашли в душевую комнату, затем помывшись, мы вошли в третью комнату, где нам выдали полотенце и нижнее бельё, далее нам выдали чистую военную форму. Пройдя всю эту процедуру, мы спустились на первый этаж в большой зал, где нас уже ждали, для посадки в машину".

Работали мы на станции уже дней пять. Не обходилось и без сюрпризов. Однажды, после очередного форсирования Припяти, на другом берегу нас ждал подарок от санитарной службы. Прибыв к назначенному месту, где стояли машины, мы увидели, доверху чем-то набитые мешки. Сразу не разобрались, для чего они предназначались. Обычно, в таких мешках хранят картошку или сахар. Стали гадать, что в них может быть, спиртное? Ходили слухи, что на опасных участках работы, раньше выдавали вино. Наконец, дошла очередь и до нас. Может и нам по сто грамм нальют? Какое же счастье мы испытали, увидев содержимое подарка! Оказывается, нас решили осчастливить солнечными очками. Представьте себе три мешка солнечных очков различного фасона. Все знают басню Крылова "Мартышка и очки". Это про нас. У кого-то оказалось с собой зеркальце, и вот рота мартышек стала примерять себе очки. Вот уж была забава! Мартышкам было невдомёк, что излучение поражает сетчатку глаза, и после четырёх месяцев пребывания в зоне отчуждения, начальство вспомнило о них и дало им очки. Но исключительно, для работы на станции. Восемнадцать дней подряд, нас вывозили сюда на облучение. О дозах речь не шла, цифры брали из мочи в голове. Мне рассказывают о каких-то накопительных таблетках, но нам их не выдавали. Я их видел. Некоторые даже носили их собой, в надежде, что на гражданке они пригодятся, для выяснения истины. Куда они их дели потом? Выбросили! Потому что, по возвращению домой, нас ждало другое разочарование, никто не мог понять, сколько ему причитается получить денег. В бухгалтерии не знали, как правильно начислять, настолько было всё засекреченным, что все инструкции находились только в спецотделе. А о дозах вообще не могло быть речи. Ведь, вдобавок ко всему, после увольнения, нас обязали дать подписку о не разглашении, всего того, чему мы были свидетелями. О существующей радиации, рекомендовалось забыть, но на всякий случай, обследоваться у врача! В то время мы и думать не могли, что нам предстоит в судах доказывать своё право на льготы. Государство просто отреклось от нас. Доходило до того, что заслуженные награды собирали в кучу и пешком несли в Москву, что бы выбросить их на площади! О, люди! Как же вы жестоки и безжалостны к тем, кому обязаны!
От того ли, что сама природа старается сохранить память о тех кто отдал жизнь, за наше с вами счастье, но не далеко от станции, чудом сохранилось дерево, необычной и странной формы


То ли это полуразрушенная, немецкая свастика? В годы войны, на нём вешали партизан и местное население! На перекрёстных ветках висело по несколько трупов сразу. И вот теперь этот враг повержен - свастика в земле! То ли это православный крест, на могилах убиенных, поставленный природой?
Но как бы это, ни было, но на фоне станции, дерево смотрится символично! Образуя пространство в одну общую могилу.
Я устал от своего повествования, оно мне надоело, до мозга костей.

Проело плешь на голове моей собаки! Перечитав то, что я написал, понял, нового ничего нет.
В различных печатных источниках, вся эта информация уже существовала, так зачем же я бередил прошлое? Просто, мне кажется, что в художественном изложении, это звучит как-то иначе, интереснее. Может я что-то упустил, забыл. Но я осознаю, что моё произведение, не отвечает воспитанию патриотизма у подрастающего поколения. Но это не моя вина, пусть власть изменит своё отношение к простому человеку, и тогда можно будет говорить о патриотизме. Наш народ великий! В критической ситуации он может мобилизовать свои силы и сделать невозможное! История подтвердила это не раз. Но зачем же играть и паразитировать на этом?

Но что же, на самом деле, произошло 26 апреля 1986 года в Чернобыле? На этот вопрос нет ясного ответа до сих пор.


Падает горькая звезда полынь
- предсказано в библии, кто-то трактует это высказывание как предупреждение Чернобыля. Мол, это промысел Божий! Причём здесь инженеры, проектировщики - Богом так предсказано! Но ведь кто-то руководил их ошибочными действиями?
А вот авторы документального фильма "Чернобыль: обречённая АЭС" предлагают свою версию о причинах аварии. Этот фильм тоже произвёл эффект бомбы. О нём много говорили и писали, изымали даже из интернета. Я уважительно отношусь к этим людям, и у меня нет оснований не доверять им. За каждое сказанное слово, они готовы ставить свою подпись. В их руках оказались секретные документы, свидетельствующие о том, что там находились три сейсмических станции, которые выполняли секретные задания Министерства обороны! Но они, неожиданно свернули все свои действия и поспешно скрылись в неизвестном направлении.
Может быть действительно, военные и тут приложили руку? И расшифровки сейсмограмм подтверждают версию землетрясения. Непосредственно через площадку АЭС проходит один из тектонических разломов Припятской системы, активной в данную эпоху.
Перед взрывом на энергоблоке рыбаки слышали неоднократный продолжительный подземный гул.
А незадолго до аварии наблюдались сильные деформации фундаментной плиты реакторного отделения блока N 4.
(Республиканская пресса по данным геодезического контроля). Версия обоснована и выглядит правдиво.

"Исследуя искорёженные металлоконструкции на блоке, учёные обнаружили следы высоких температур и странных процессов вроде высокотемпературного дутья, будто кто-то резал трубы коммуникаций и палил бетон исполинской газовой горелкой.
Я рассказывал о кусках графитовых замедлителей, которые находились на крыше энергоблока, как "ликвидаторы" удаляли их. Но как они туда попали? Для этого графиту нужно было пробить тысячетонную металлическую крышку реактора и сохранившееся в целости железобетонное покрытие?
А чудеса открывались все новые. Краска, которая покрывала стены шахты реактора после взрыва, даже не почернела, хотя обычно она загорается уже при 300 градусах Цельсия. В одном месте она поблескивала на металлическом листе, в котором зияло прожженное неизвестно чем большое отверстие правильной круглой формы. Но главная интрига и загадка в другом, - совершенно непонятно, куда подевались 70 тонн ядерного топлива?
Ах, кто бы ответил на этот вопрос? Я задаю его своей собаке. Она поднимает бровь, загадочно подмигивает, и я слышу её голос: "Не лезь под крышку гроба, там много тайн сокрыто"! А я и не лезу, сижу, кутаясь в халат, и опять вспоминаю, вспоминаю, вспоминаю...